Этот почти философский вопрос касается каждого из нас в нашей обычной, если хотите, обывательской жизни. Потому что, задав вопрос «зачем Россия?», а затем развив его до «зачем мы?», почти каждый неизбежно приходит к вопросу «зачем я?». Не все могут на него ответить, но возникает он у многих.

Россия – это прежде всего способность преодолеть то, что в «цивилизованном мире» именуется объективными тенденциями развития. Что это такое, кажется, забыл уже и сам «цивилизованный мир», их придумавший. Позабыт и термин «новая реальность» – производная от «объективных тенденций», которым, как утверждалось, «альтернативы нет».

Способность к невозможному… Как это поэтично и как это осязаемо, даже когда просто летишь над страной самолётом, а особенно когда едешь на знаменитом поезде № 1 Москва – Владивосток. Россия как государство и общество и есть то самое преодоление, создавшее нашу страну, обеспечившее нам место в мире.

Но остаётся ли Россия «страной преодоления», сохраняет ли наше общество способность «достигать невозможного»? Или мы смирились с участью «такой же страны, как все»?

Серьёзный вопрос, правда?

Почему даже относительно умеренное по своим масштабам предложение Сергея Шойгу о новом освоении Сибири вызвало эмоции на грани нервного срыва? Причём не только от записных либералов, но и от числящихся во власти. Казалось бы, и финансирование не такое страшное, если сравнить с данными Счётной палаты об объёмах средств, которые растворились неизвестно куда, или с расходами на содержание «Роснано». И технически строительство городов в условиях доступности транспортных коммуникаций вполне решаемый вопрос. И проекты просчитаны экономически, во всяком случае, на начальных этапах, причём просчитаны в советское время. Да, необходимо перерабатывать их с учётом новых технологий, новых социальных стандартов. Нужно избавляться и от свойственного позднесоветскому периоду бестолкового гигантизма. Но сама идея формирования новых фокусов экономического роста, социальной консолидации выглядит бесспорной. Особенно сейчас, когда глобальные геоэкономические трансформации из интеллектуального концепта становятся реальностью. В предложениях профессионального строителя Сергея Шойгу нет ничего невозможного и политически: он слишком давно в российской политике и хорошо её понимает. Есть лишь малая толика того самого исторического «преодоления», а в основном – локальная попытка преодолеть инерцию выживальщичества последних 30 лет.

И тем не менее многих и в кабинетах, и на диване перед теликом взяла оторопь. Ошеломил масштаб и необычность?

Но вот куда заведут страну «объективные тенденции», если дать им неограниченно реализовываться. Просто перечислим:

– окончательная депопуляция Севера, утрата эффекта постоянного присутствия в приполярной и арктической зонах, что сравнительно быстро приведёт к существенному ухудшению военно-политической обстановки в соответствующих регионах, создав ситуацию, подобную той, что привела в начале XX века к утрате контроля над Шпицбергеном;

– утрата не только социально-экономического контроля над регионами Дальнего Востока, но и политического, поскольку влияние федерального центра будет ограничиваться анклавами военных объектов, постепенно втягиваемых в общерегиональные процессы;

– сокращение возможностей переселения людей из неблагоприятных в экологическом отношении территорий. Идея восстановления исторических населённых пунктов в Сибири имеет право на существование, но вот будет ли там достаточно возможностей самореализации нескольких поколений переселенцев? Да и латать ветхое становится куда дороже, чем построить новое;

– сверхкритическая концентрация населения в европейской части страны, в нескольких крупнейших мегаполисах, где можно обеспечить «мировой» уровень социального стандарта. Реализуется «принцип домино»: вслед за «объективно обусловленным» бегством людей с Дальнего Востока и Сибири потянутся люди и с Урала, где экологическая и социальная ситуация порой ещё тяжелее.

И это только геоэкономические последствия. Страшно подумать, что будет происходить с отечественной культурой, запертой в душных мегаполисах, лишённых перспектив развития, без свежего морозного воздуха просторов, ощущения новых рубежей.

Увы, но следование «объективным тенденциям» приведёт к середине текущего века к утрате Россией контроля над ресурсно и логистически значимыми территориями. А дальше – понятно: не развиваешь страну, не осваиваешь пустоши – пространству подыщут другого управляющего.

На этом фоне утрата способности к управляемому пространственному развитию страны и хаотизация внутренней миграции выглядят всего лишь незначительными проблемами. Впрочем, ничего нового в этом нет – ровно те же «объективно обусловленные» процессы мы наблюдали в 1990-е. Напомним: развитие нашей страны в те годы считалось «исторически прогрессивным» и соответствующим «объективным тенденциям». Правда, эти тенденции предусматривали демонтаж нашего государства и упадок цивилизации. А что делать? Тенденции-то объективные, лучшие западные да и местночтимые эксперты доказали их преимущества. Ровно так же, как в наши дни отток населения из Сибири и Дальнего Востока провозглашается «объективной тенденцией» некоторыми специалистами со степенями.

Россия должна была умереть, оставив миру Tchechov, Dostoyevski, balalaika, vodka и тяжёлые воспоминания про Stalin и KGB, ставших в глобальном миросознании современниками. Сейчас с декларацией неизбежности утраты Россией регионов Дальнего Востока и Сибири стараются быть осторожнее, но эндшпиль этих концептов читается.

Думаю, мы должны констатировать: Россия – сама по себе вызов «объективным тенденциям» и их отрицание. Именно поэтому она до сих пор и существует, заставляя с опаской посматривать на себя тех, кто формирует эти самые «объективные тенденции». Если Россия попытается в них встроиться, то просто исчезнет. Постепенно. Нет, не «сольётся в три дня», как писал Розанов про февраль 1917 года. Тогда тоже хотели быть «нормальной страной», соответствовать «объективным тенденциям развития». И в 1991-м хотели, возможно, ещё больше.

Иногда и стране, и обществу нужен чистый лист для дальнейшего развития. И совсем не обязательно «стирать» всё целиком. Достаточно лишь выбрать незанятое место, правда? Как в своё время был выбран лес под Новосибирском, болотистые берега Невы, изрезанный скалистыми бухтами берег Чёрного моря с византийскими развалинами и затерянный в киргиз-кайсацких степях холм у слияния рек Орь и Яик. Что, как не «новые города» (а не шоу для начальства, порой заканчивающиеся конфузами), было тем самым «социальным лифтом», который возносил к высотам науки, производства да и просто личной состоятельности талантливую молодёжь? Историческая эпоха, а очевидно, что Россия сейчас вступает в новую для себя историческую эпоху, – это всегда «большой проект». Понятный обществу, принятый обществом и осознаваемый обществом как неизбежно необходимый. И если напрягать все силы общества, то явно для чего-то стоящего, что останется в веках, а не ради получения заветного QR-кода, дающего доступ в пивную.

Говорят, что российская элита боится постановки чётких целей и больших задач. Это верно. Наша элита, за крайне редким исключением, состоит из «людей малых дел», если хотите, «людей выживания», управленцев, способных наладить процесс в статике, не забыв и свой интерес. И до определённого времени это было нормально и неплохо в том смысле, что уберегало нас от преждевременного выхода на первый план мировой политики. Но не утрачиваем ли мы в этом «временении» нашу суть, нашу душу, смысл существования нашей государственности? Если утрачен смысл существования страны, какой смысл в существовании её элиты?

От этих вопросов не уйти ни слесарю, ни кесарю.

Надо понять, что Россия – это не только душа, но и воля. Не только Толстой и Достоевский, но и Шолохов и Николай Островский, не только святые и схимники, но и казаки-первопроходцы и купцы-хитрованы, не только Сергий Радонежский, но и Дмитрий Донской, Учитель и Ученик, в чём-то оппоненты, но вместе – сотворители Новой России, родившейся с болью и кровью на Поле Куликовом и унаследованной через века нами.

Россия – это смирение и преодоление, вечное искание и вечное движение. Искание Истины и Бога в себе, а движение – к краю света, к пределу возможного, за которым никто никогда не был, но нам обязательно туда нужно заглянуть.

Чтобы свеча не погасла.